Сохраню тут самое-самое

Перевод мой, бета -  Rebekka_L

Предисловие Хью Лори к путеводителю по "Хаузу"

читать дальшеВы читаете сейчас не только предисловие к книге, но и послесловие к длинному отрезку моей жизни. Я пишу эти строки в две тысячи десятом году, подводя тем самым итоги примерно одной десятой части моего бытия, а для Дженнифер Моррисон и Джесси Спенсера, благослови Господь их румяные щечки, это одна пятая. Думаю, пришло время кое- что объяснить, и одна из этих старомодных штучек на настоящей бумаге подходит тут как нельзя лучше. Однажды в кофейне "Старбакс" я невольно подслушал, как одна посетительница сказала своей спутнице: "Вчера мне попался интересный черничный кексик". Меня удивило и заинтересовало слово "интересный" по отношению к обычной булочке. Есть и всегда было множество определений для черничного кекса: "хороший", "плохой", "черствый", "рассыпчатый", "кошерный", "напичканный ЛСД", и даже "вылитый Ричард Никсон!"- но вот интересный? Тогда это озадачило меня. Теперь же, оглядываясь назад, я начинаю понимать, что она имела в виду.

Великое множество утр за прошедшие шесть лет - примерно тысяча плюс минус еще парочка - я встречал восход солнца на студии Фокс в Лос-Анджелесе, небольшом княжестве на бульваре Пико. Как у любого другого государства, у него есть собственная полиция, пожарная дружина, придворные, крестьяне и воришки. Главенствующей религии в нем нет, зато имеется гигантский бюст Руперта Мердока высотой в двести футов. Он установлен на главной площади столицы и изготовлен из костей убитых врагов. (Я просто вижу его как наяву).

Здесь на площадках десять, одиннадцать, четырнадцать и пятнадцать мне ежедневно приходилось превращаться в выдуманный персонаж, живущий в выдуманном месте. Это было полное погружение в несуществующий мир с часовым перерывом на обед. Мои впечатления за последние шесть лет так тщательно упакованы под вакуумную пленку, что я не в состоянии даже рассказать, что происходит на площадках двенадцать и тринадцать, не говоря уж о внешнем мире. Сказать по правде, я даже не знаю, где они находятся. Может быть съемочной площадки под номером тринадцать и вовсе не существует в природе, как иногда нет тринадцатого этажа в гостинице? Я не знаю, какая сейчас погода в Калифорнии, или какая политическая партия стоит у власти. Мне невдомек, какие шансы у хип-хопа войти в моду. С тех пор, как я обосновался здесь, мне всего дюжину раз доводилось пользоваться металлическими столовыми приборами.

Не подумайте, что я жалуюсь - все это очень интересно. Но интересно не в том смысле, который обычно вкладывают в это слово. Необычность этого опыта заключалась как раз в том, что он был узко направлен. На время съемки нужно выкинуть из головы все мысли, оставить только готовность к тому, чтобы произнести следующее слово, моргнуть или вздохнуть. Приходилось жить одним моментом – моментом, который в конце концов растянулся на шесть долгих лет, рискуя потерять верительные грамоты, дающие ему право называться Моментом.

Но что-то я забежал вперед. Давайте вернемся назад (и если вы когда-нибудь заметите, что я использую слово "перемотка", чтобы обозначить какое- либо действие кроме действительно перемотки, просто пристрелите меня) и посмотрим, как все начиналось.

Итак, поцарапанная видеокассета послужила англичанину билетом в Лос-Анджелес. Похоже, он вступил в битву за главную роль в новом телевизионном шоу. Чтобы достичь финиша, ему придется прыгать через обруч, почтительно склоняться перед сильными мира сего, приносить клятвы вечной верности, что он и делает с большим удовольствием. И вот он избран. Англичанин отправляется в Ванкувер, город… я не знаю… зданий, и снимается в часовой серии, которую приносит к ногам Богов. Боги показывают ее фокус-группе. Фокус-группа благосклонно принимает жертву. Настолько благосклонно, что Боги оценивают ее в право съемок целых тринадцати эпизодов. Англичанин укладывает в чемодан несколько рубашек, целует на прощанье семью и отбывает в Лос-Анджелес. ( Да, именно отбывает, а не "летит на реактивном самолете", как об этом рассказывали британские таблоиды, как будто все остальные путешествуют на паровых Дугласах...хотя, оставим эту тему. Если я поведу речь о таблоидах, мы не выберемся из этих скобок до конца жизни.)

Англичанин весьма трезво оценивает свои шансы на успех, так как он знает, что американское телевидение - это место, где царит жесточайшая конкуренция, и что все драматические сериалы подобны сперматозоидам. В пароксизме наслаждения они изливаются бурным потоком, стремясь поскорее достигнуть гигантской яйцеклетки, имя которой - Nielsen. Вот они уже у цели, еще несколько судорожных подергиваний, - и наступает забвение. Иногда происходит чудо. Сериал переживает свои первые недели, растет, крепнет, набирается жизненных сил, но, не успеешь оглянуться, и он уже летит под откос. Подтяжки англичанина защемило дверями, и все, что ему остается - это побыстрее перебирать своими коротенькими ножками, чтобы не отстать.

Само время изменило здесь собственной природе. Оно то бежит вперед, то еле-еле тащится, то сворачивает с прямого пути и начинает петлять. Иногда выпадают странные дни, будто проведенные в больничной палате без окон. Придуманные и отснятые истории смешиваются с фото сессиями, красными ковровыми дорожками и ток-шоу, которые, как правило, хуже всего перечисленного. Все это неизбежно приводит к постепенному помешательству. Однажды, поздно ночью англичанин будет обнаружен полицией блуждающим голым по хайвею Тихоокеанского побережья с пушкой сорок пятого калибра в руках и двадцать третьим псалмом на устах.

Его звали Рональд Петтигрю, а шоу называлось "По волнам Миссисипи", и оно шло на канале Trump Network целых два сезона.

Конечно же, до бедняги Петтигрю мне пока далеко, но иногда действительно приходилось туго. Не имею ни малейшего понятия, можно ли сравнить это с Афганской войной, руководством процветающим борделем или «кражей базы» в игре против Янкиз6 (что бы это ни значило, и кто бы они ни были), и некоторые из вас могут сейчас подумать: "Да ладно, это всего лишь кино", и это, конечно, правда. В том смысле, что вы можете приставить "всего лишь" к любому проявлению человеческой жизни, если вы настолько хорошо откалиброваны. Так же как геолог или астрофизик, которые могли бы сказать, что ядерный Армагеддон приведет всего лишь к исчезновению всего рода человеческого с лица Земли.

Вот тут и начинается парадокс. Если бы все, кто делает "Хауса", относились к нему, как к "всего лишь" телевизионному шоу, он бы очень быстро превратился в закрытое телевизионное шоу. «Бывшее» телевизионное шоу. Как и великому множеству людей, работающих в индустрии развлечений, нам всем присуща некая профессиональная диспропорция. "Все происходит лишь в твоей голове", как сказал бы Марк Аврелий, если бы его скверно перевели. Когда такие диспропорциональные люди увидели в "Хаусе" не просто шоу, а нечто большее, и с тех самых пор посвящали ему все свои душевные и физические силы, он и превратился в это нечто большее - на радость или на горе. Некоторым это может показаться нелепым, но от души надеюсь, что они сами, прежде чем бросать в других камни, хорошенько убедились в том, что не живут в домах со стеклянными стенами. Не считая того, что это просто смешно, можно разориться на одних только счетах за отопление.

Тем не менее, один только тяжкий труд никак не может объяснить, почему "Хаус" стал самым популярным телевизионным шоу на планете. (Это я не сам придумал, а прочитал в одном журнале, посвященным киноиндустрии. Совершенно не представляю, как автор статьи пришел к такому выводу, но выяснять это не собираюсь). Должно быть что-то еще. Конечно, можно сказать, что сериал – это больше, чем просто сумма его составляющих, но это утверждение применимо решительно ко всему, кроме собственно математических уравнений. Попробуйте поехать на работу в груде запчастей, из которых состоит Honda Civic.

Можно предположить, что взрослую аудиторию, уставшую от фальшивой политкорректности нашего времени, привлекает в Хаусе его отвращение к хорошим манерам и эвфемизмам, а более юных зрителей - его антиавторитарность, которую так любят приписывать себе молодые люди, но обладают ею крайне редко. Вдобавок ко всему этому Хаус - целитель, спаситель, тот, кто может решить любую проблему. Не самые отталкивающие качества на самом деле. Я думаю, все они помогли сериалу дожить до солидных средних лет. Но на мой взгляд, главное - это шутки.

Я уверен в том, что Хаус чрезвычайно забавный, и меня расстраивает, когда люди описывают его как сварливую мрачную сволочь, потому что они явно упустили что-то важное как в шоу, так и в персонаже. Мне кажется, что Хаус веселый, остроумный и может составить отличную компанию любому человеку. Я сам очень люблю проводить с ним время. Скажу больше - я убежден, что именно юмор является доминирующей частью его характера и профессии. Если позволите, я поясню свою мысль. (Разумеется, вы вовсе не обязаны меня слушать. Вы можете просто захлопнуть книгу и отправиться в отдел "Сделай сам", а можете быстро пролистать страницы до фотографий Оливии Уайлд, это тоже будет прекрасно.)

Сложно найти что-нибудь более нудное, чем рассуждения о природе юмора или о том, почему остроты кажутся нам смешными. Поэтому давайте побыстрее покончим с этим, чтобы без помех двигаться дальше. На самом деле большинство шуток зависит от симбиоза двух совершенно разных составляющих. Неожиданное осознание схожести этих составляющих и заставляет нас смеяться. Ох, когда я описываю деликатную природу юмора в таких грубых механических терминах, мне становится почти неловко, но все же, надеюсь, мне удалось наколоть эту бабочку на булавку.)

Шутка - это продукт метафорической части мозга, которая отвечает за сравнения, аналогии и прочее тому подобное. У Хауса есть привычка время от времени описывать при помощи метафор симптомы болезни. Это очень удобно для того, чтобы доступно объяснить непрофессиональной аудитории (в сериале это пациент, ну а вне сериала - да, именно непрофессиональная аудитория) что же происходит. Однако, помимо этой Функции, склонность Хауса к метафорам - это его индивидуальная особенность, выделяющая его среди остальных. Его способность препарировать проблему при помощи метафорических скальпелей (Я как- то использовал такой, чтобы описать какую-то ситуацию - мы обычно называем это фразой с повышенным содержанием протеина.) позволяет ему видеть некоторые вещи более ярко и анализировать их более четко, чем его коллегам. Центр юмора в мозгу Хауса отвечает в то же время за постановку диагнозов и за его отношение к смерти.

Хаус - атеист. (Я не запасся письменным разрешением Дэвида Шора, но все- таки рискну и произнесу это вслух. Если к девятому сезону Хаус уверует в Бога, я перепишу этот кусок.) Что прикажете делать атеисту при столкновении с холодной космической пустотой? Он может броситься с моста в реку, может пуститься в погоню за счастьем (как недавно кто- то выразился), или отпустить шутку. Я полагаю, что для атеиста Хауса шутки являются своего рода религией. Они демонстрируют его человечность. Облегчение страданий, верные решения - все это правила, по которым играет Хаус. Он делает это с очевидной неохотой, подозревая, что вся эта суета сует не имеет никакого значения. С другой стороны шутка - это радостный возглас, божья искра и способ засветить в глаз бесцеремонному мирозданию. Хаус, как правило, смеется над смертью. И это только его выбор, детки.

Сейчас самые практичные читатели среди вас, всегда вовремя меняющие шины и убирающие-листья-из-водостока, возможно пытаются понять, что из всего этого имеет отношение к обычной американской больнице. Неужели настоящие врачи шутят, сыплют метафорами и ведут прием пациентов так же, как Хаус, Кадди или Уилсон? И если дело обстоит именно так, стоит ли тогда об этом рассказывать?

Для начала замечу, что каждый, кто считает Принстон Плейнсборо обычной больницей, наверняка большую часть жизни отличался отменным здоровьем. Это не обычная клиника, да она и не задумывалась такой. Для меня Принстон Плейсборо всегда была зачарованным лесом, где пациенты получают исцеление от аллегорических недугов. Лекарства служат метафорами, а диалоги диалектичны.

Конечно, любая драма должна подчиняться законам своей собственной вселенной: персонажи здесь не умеют летать или путешествовать во времени - шоу должно быть настолько правдоподобным, насколько это позволяют бюджет и сроки съемок (хотя одно отклонение от правдоподобия все же присутствует: в мире Хауса не показывают сериал под названием "Хаус". Однако ни персонажи, ни события не имеют ничего общего с реальностью. Более того, это является обязательным условием. Потому что реальность - дело случая, а истории - нет. Истории - это наши попытки обратить космический вакуум в организованную структуру со своими моральными и этическими нормами и придать смысл ее существованию. А еще наделить красотой. Как-то один критик, указывая на полотно английского художника-пейзажиста Джозефа Тернера, насмешливо заметил, что он (критик) никогда в жизни не видел подобного заката. На что Тернер тут же ответил: "Но разве вам не хотелось бы?" Это был прекрасный ответ.

В кабинете Хауса есть одна вещь, являющаяся частью общего интерьера. Это гранитный куб, похоже какая-то подставка, на котором выгравировано: "ПРОСТОЙ ПОДРАЖАТЕЛЬ ПРИРОДЕ НИКОГДА НЕ СОЗДАСТ НИЧЕГО ВЕЛИКОГО". Он никогда мне особенно не нравился: слишком напыщенно и отдает снобизмом. И зачем понадобилось непременно делать гравировку? У кого-то закончились бумажки Post-It? Но с надписью я совершенно согласен.

Зачастую воспроизведение реальности на экране не только нежелательно, но еще и совершенно невозможно. По крайней мере, я никогда не слышал о том, что кто-нибудь пытался это сделать. Телевизионные полицейские не выглядят и не ведут себя как настоящие полицейские, сериальные адвокаты не имеют ничего общего с адвокатами из реальности, а капитаны звездолетов из фильмов не похожи на настоящих капитанов звездолетов. Самое странное во всем этом то, что киноиндустрия не может достоверно изобразить в кино даже саму себя. Каждый раз, когда вы смотрите кино о том, как снимают кино - да, да, именно каждый раз - режиссер будет срывать с себя наушники и злобно орать: "Снято!", заставляя своего изнуренного ассистента хлопать в ладоши и объявлять: "Перерыв пять минут". За те тридцать лет, что я снимаюсь в кино, мне не доводилось такого видеть.

Я понимаю, что это выглядит так, будто я защищаю сериал от критики. Возможно, так оно и есть. (Одним из преимуществ работы над этой статьей стала возможность малость свести счеты. Да ладно, вы поступили бы точно так же). Я не собираюсь называть никаких имен кроме rumpygirl5l8 (возможный перевод - нытик518), да будет она необоснованно задержана на иностранной таможне без возможности связаться со своим адвокатом и без работающего туалета, но я действительно хочу защитить если не само шоу, то людей, которые его делают.

Это отличная команда, а их талант и преданность делу - чудо, которое происходит у всех на глазах. Поверьте, мне действительно жаль, что вы не можете увидеть их в деле. У вас дух захватило бы при одном взгляде на них. Ошибки, которые мы совершаем, работая над "Хаусом" - а мы совершаем их довольно часто, потому что так уж устроена жизнь - никогда не являются следствием недобросовестности или недостатка самолюбия. Подобные ошибки можете совершить и вы, пытаясь заполнить налоговую декларацию, падая с лестницы. На команду градом сыплются указания, но они бодро маршируют к намеченной цели: час за часом, месяц за месяцем, играя мускулами и сочетая в себе силу, умение, сноровку и чувство юмора. Все это качества, которые совершенно необходимы для взятия Нормандии, к примеру. Короче говоря, армия у нас отменная. Вот я и сделал это. Счет теперь равный. Да, rumpygirl, возможно тебе уже разрешили сделать один телефонный звонок. И нет! У меня нет ни одной чертовой монетки.

Мне предложили добавить подробностей, которые сделали бы все более наглядным, поэтому позвольте мне описать вам один из обычных понедельников. Я прибываю на студию, в который раз повторяя себе под нос фразу:" I really don’t understand". Так я разминаю свой американский акцент. Если в автомобиле мне не удалось правильно произнести слово "really" , в котором звуки r и I идут друг за другом, день точно сложится неудачно. Дифтонг в слове "stand" - тоже хорошее упражнение.

У ворот меня приветствует Лоуренс - Цербер, облаченный в синюю форму, - который сообщает, что начальство уже здесь, заставляя меня тем самым попытаться найти в этом понедельнике хоть что-нибудь приятное. Иногда он читает мне свои стихи, а иногда просто расплывается в широкой улыбке, словно все настолько очевидно, что слова излишни. В завершение встречи мы пару раз бьем друг друга кулаками в плечо - традиция, значения которой мне не постигнуть, проживи я еще хоть тысячу лет. У Лоуренса есть пистолет.

Я направляюсь к своему трейлеру, который становится все длиннее с каждым новым сезоном, словно стариковское ухо. В этом году я сдал половину в аренду приятному корейскому семейству. Я прожевываю свою пинту эспрессо, просматривая список сцен, в которых сегодня занят - меню сегодняшнего рабочего дня со всеми его ингредиентами. Так же, как в настоящем ресторане, я не могу удержаться и не взглянуть на цены предлагаемых блюд - в нашем случае это количество страниц, которые мы собираемся сегодня снять. Если их больше семи, значит денек предстоит тяжелый. Если же их девять - я опасаюсь, что мой мозг к вечеру взорвется. Кажется, что девять страниц - это совсем немного, приблизительно пять минут экранного времени - но не забудьте, что в шикарном мире большого кино две страницы - это тот максимум, который могут выдержать высокооплачиваемые страдальцы-актеры, прежде чем у них заболят ноги…

Да уж, этот эспрессо и вправду жутко горький.

6:10 утра.

Я сижу в парикмахерском кресле, а умница Лори Розман маскирует мою обозначившуюся лысину составом своего собственного изобретения - смесью фибролита и акриловой краски. Я всегда был убежден в том, что успех любого фильма на пятьдесят процентов зависит от волос. Я не имею в виду клевые прически, я имею в виду именно хорошие волосы. Хорошие волосы подразумевают хороший персонаж, точно так же как хороший барабанщик - хорошую группу.

6:30 утра.






Сбор актеров, занятых в репетиции первой сцены. Она может пройти очень просто - я стою здесь, ты стоишь там, а может превратиться в физическую и эмоциональную головоломку: как лучше всего донести до зрителя заложенный в сцене посыл и неслышную мелодию, звучащую между персонажами. Однако, так или иначе, нам нужно двигаться дальше. В этом мы очень похожи на акул: задохнемся, если остановимся. Когда к всеобщему удовлетворению все начинает выглядеть идеально, на площадку для финальной репетиции приглашают технический персонал, который отмечает на полу цветной лентой пути передвижения актеров в кадре. Мой цвет - зеленый.

7.00 утра.

Я снова в кресле визажиста. Греческая богиня Марианна Эльяс наводит лоск на мою морщинистую физиономию. Учитывая, что в июне мне стукнет восемьдесят один, результаты ее трудов впечатляют. В это время на съемочной площадке главный оператор Гейл Тоттерсол плетет из лучей искусственного света свою собственную колыбель для кошки, помогая себе то отрезом муслина, то куском белого картона, то распечатками с сайта подержанных автомобилей. Операторы Тони Гаудиоз и Роб Карлсон выбирают наилучший ракурс, а Гэри Вильямс - повелитель операторской тележки (при росте в два с лишним метра он двигается словно ниндзя и не сделал ни единой ошибки за четыре года работы) - расписывает график ее передвижений для каждого места съемки. Кен Стрейн, отвечающий за операторский кран, пытается сообразить, как бы ему записать диалоги так , чтобы микрофоны не отражались в десятках стеклянных стенок больничных палат.

Хотя, может быть, они просто сидят и дуются в джин рамми , пока я не вернусь. Мне так и не удалось это выяснить.

Тем, кто посещает съемочную площадку в качестве зрителей (съемочную площадку любого фильма), часто кажется, что целые толпы народа просто "шляются по ней туда- сюда". Да, именно так это и выглядит со стороны. Но и жизнь муравейника выглядит точно так же, только если вы не смотрите на него достаточно долго для того, чтобы уловить суть всей этой беготни. Съемочные площадки вечно приводят в замешательство непосвященных, потому что там никто не одет в униформу. Все носят джинсы и кроссовки, и ничью специальность нельзя определить по одежде - кроме подсобных рабочих или электриков, которые надевают перчатки, чтобы иметь возможность управляться с раскаленными прожекторами, и актеров, чьи белые халаты позволяют им управляться с раскаленными диалогами. (Хотя это подходит только для фильмов про врачей).

Суета длится еще шесть часов, пока не наступает время обеда, который, собственно, и не обед вовсе, а просто единственное окно в пятнадцатичасовом рабочем дне, когда члены съемочной группы могут позвонить в банк, сантехнику, учителю своих детишек или адвокату по разводам. Они вышагивают по павильону с мобильниками, прижатыми к уху - умоляя, упрашивая, угрожая, или выслушивая угрозы. Обычно по окончании обеденного перерыва можно с легкостью определить, чьи переговоры прошли удачно, а чьи - не очень.

У актеров обеденный перерыв может оказаться занятым совместной читкой сценария или перезаписью звуковой дорожки, потому что на ней слышен собачий лай, гул самолета, или она просто-напросто никуда не годится. Или это время можно потратить на интервью с журналистом, который собирается написать статью о людях, слоняющихся по съемочной площадке. Если же ничего не планируется, то можно вздремнуть. Я обычно сплю стоя, как лошадь, чтобы не тратить потом время на приведение в порядок прически. Итак, в общем это все. Процесс повторяется до тех пор, пока не сойдешь с ума, или пока зрители не найдут себе что-нибудь поинтереснее в другом месте. Спустя шесть долгих лет с трудом верится в то, что результаты наших усилий все еще принимаются публикой, и принимаются очень неплохо, не только здесь, но и в других странах.

Люди кричали мне вслед в Италии и преследовали в Испании. Да, да, именно преследовали. Я уверен, что за мной гонялись бы и во Франции, если бы загонщики не боялись испортить стрелки на брюках. Популярность сериала в других странах на самом деле удивляет, учитывая его плотную насыщенность диалогами и идиомами. Вполне понятна всеобщая любовь к полицейским сериалам, где даже "Живо в машину!" считается длинной репликой. Но что, черт возьми, может поделать турецкий переводчик с фразой:"I'd promise you, the next knitting injury that comes in here, we’re on it like stink on cheese". (Перевод от Лоста - «И я обещаю тебе, когда тут появится следующий с не срастающимися костями, мы прилипнем к нему как банный лист»).

Думаю, я этого никогда не узнаю. Один из наших постоянных режиссеров Хуан Хосе Кампанелла (Он получил Оскара в этом году. Да, у нас в команде собрались правильные парни) рассказал мне, что смотрел "Хауса" в Аргентине в испанском переводе, так там слово "chip” (часть идиомы "chip on his shoulder” – искать повод для ссоры, буквально «щепка на плече») превратили в «микрочип». Как такое возможно? Однако я уже отнял у вас достаточно времени.

Аmuse bouche закончен. Если вы все еще не ушли из книжного магазина и стоите у прилавка, пытаясь понять, стоит ли эта книга цены, указанной на обложке, то теперь вы знаете более чем достаточно. Я думаю, ее стоит купить. Упаковка черничных кексов обойдется не многим дешевле, и кто знает - может быть вам действительно будет интересно.

Апрель 2010
Нью-Йорк
--------------------------------------------------------------------------------

Примечания:


1 - Руперт Мердок - медиамагнат, владелец СМИ, кинокомпаний и издательств в США, Австралии, Европе, Латинской Америке и Азии. Создатель и владелец группы компаний «Fox Broadcasting».

2 - The Nielsen Company — международная аналитическая компания со штаб-квартирой в Нью-Йорке. Одно из подразделений компании специализируется на подсчете рейтингов телепрограмм в США (так называемые рейтинги Нильсена). Несмотря на быстрый рост просмотра телепрограмм в Интернет и рост рынка услуг "ТВ по заказу", рейтинги Нильсена продолжают оставаться определяющими для рекламодателей.

3 - 23 Псалом (в Православии 22). В этом псалме Бог представляется как защитник и кормилец. Мотивы псалма часто используются в современной культуре, псалом положили на музыку Леонард Бернстайн и Франц Шуберт; его включали в свой репертуар Дюк Эллингтон, Грин Кейт, Бобби Макферрин, E Nomine.
"Господь - Пастырь мой; я ни в чем не буду нуждаться: Он покоит меня на злачных пажитях и водит меня к водам тихим, подкрепляет душу мою, направляет меня на стези правды ради имени Своего. Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной; Твой жезл и Твой посох - они успокаивают меня. Ты приготовил предо мною трапезу в виду врагов моих; умастил елеем голову мою; чаша моя преисполнена. Так, благость и милость [Твоя] да сопровождают меня во все дни жизни моей, и я пребуду в доме Господнем многие дни."

4 - актера Рональда Петтигрю, и сериала "По волнам Миссисипи" (в оригинале "Wetly Flows the Mississippi", судя по всему, не существовало.

5 - Trump Network - компания сетевого маркетинга по продаже витаминов, принадлежащая Дональду Трампу.


6 - "кража базы" - термин в бейсболе, использование ошибки соперника, Нью-Йорк Янкиз — профессиональный бейсбольный клуб, выступающий в Главной лиге бейсбола (МЛБ). «Янкиз» является самой успешной командой МЛБ, выиграв 27 титулов Мировой серии — это больше, чем у какой-либо другой команды из четырёх профессиональных спортивных лиг Северной Америки.

7 - имеется в виду изречение "Твои мысли становятся твоей жизнью"

8 - "Колыбель для кошки" (дословно Cats Cradle) или "Верёвочка" - игра, в которой один из партёров растягивает на пальцах обеих рук связанную в кольцо верёвочку. Второй игрок должен снять с его рук, и надеть на свои, переплетая верёвочку таким образом, чтобы получился симметричный узор.

9 - Джин рамми - азартная карточная игра, происшедшая от мексиканской игры кункен и популярная в США с 40-х годов двадцатого века. В игре принимают участие два игрока. Используется 52-карточная колода без джокера. Цель игры — выложить карты в определенных комбинациях.

10 - Аmuse bouche (амюз буш) - французское словосочетание примерно переводится как "развлеки свой рот”, представляет из себя очень маленькую – буквально на один-два укуса – легкую закуску, часто подаваемую с бокалом вина, и предназначенную для стимуляции вкусовых рецепторов перед подачей первого блюда. Не входит в меню, а подается как "комплимент от шефа".

@темы: переводы, сериальное, Hugh Laurie, House