Ви, байстрюки катів осатанілих, Не забувайте, виродки, ніде: Народ мій є! В його гарячих жилах Козацька кров пульсує і гуде!
Как то утратили они былую легкость и умение сплетать истории персонажей а единую историю без явных "монтажных склеек". В результате сериал стал напоминать дидактическое пособие по английскому быту. Американская бабушка сама по себе хороша, но ее пикировки с Вайолет, особенно в 1 серии, выглядели вставными скетчами - "а вот тут мы сделаем вам смешно". Бейтс традиционно скучен, а вот новый лакей ничего так.
Ви, байстрюки катів осатанілих, Не забувайте, виродки, ніде: Народ мій є! В його гарячих жилах Козацька кров пульсує і гуде!
Наконец то добралась до Band of Brothers (название доставляет само по себе) . Дэмиен тут очень красив, аж дух захватывает. Посмешил момент в 1 серии. Когда Уинтерс встречается с пожилым англичанином во время учений, Дэмиен решил пошалить, изобразив традиционное итонское приветствие. Кстати, Хью Лори в "Хаузе" делал то же самое ( серия 4х14).
Транскрипт от MarishkaM читать дальшеLorraine: P.G. Wodehouse the most celebrated characters – Jeeves and Bertie Wooster – return to our screens again this Sunday, played by our next two guests Stephen Fry and Hugh Laurie. Good morning to both of you. Hugh & Stephen: (together) Good morning. Lorraine: I just thought that Jeeves and Bertie Wooster – you do it as a sketch, as a sort of take off, but you do it… you stick to the book, don’t you? Hugh: oh yeah, this is for real, absolutely. This is based on a lot of Wodehouse… on a handful of short stories and one novel. This is actually a real thing, yes. Because, I mean, sketch – three minutes, we are screening up for five hours. Lorraine: Five hours? Stephen: yeah. Hugh: not at once! Stephen: handy little five-hour parcels. Hugh: that’s right. Conveniently family-sized chunks. Stephen: it’s just a serving suggestion. Hugh: yeah. Lorraine: very nice.
*** Lorraine: it seems to be very self innocent when you say ‘Great Scott!’ a lot and things like that. Hugh: yeah, ‘dash it!’ Lorraine: dash it. Stephen: one kiss. There is one kiss in episode four, I think. Hugh: no sex at all in five hours. I mean it seems staggering you can do five hours of television without mentioning sex. Stephen: I’ve done eight years of it! Hugh: oh, yes! But there is one kiss. In this one moment I kiss my cousin on a cheek, it lasts of millisecond. Lorraine: and that’s it? Hugh: that’s it. Lorraine: at all? Hugh: um… there’s a lot of bedroom stuff, but that’s Stephen lays up my pajama … Stephen: and bringing him morning tea. Hugh: that’s a bit steamy. But I mean… depending on your taste. Lorraine: do you know … are you in the bath? Do we see you in the bath or something? Hugh: you do see me in the bath, yeah. Phew, that was a tense time. Lorraine: I look forward to that. That should be pretty good. Hugh: well, that’s very nice you just say that. ***
Lorraine: well, first of all, when the producers, when they were looking for people to play the roles, they liked both of you, they said: we don’t know about them being a double act. Do you consider yourself a double act? Hmm. You see, do you? Stephen: No. Hugh: Yes. Stephen: we like, well, occasionally we have artistic differences and we tend to go off to produce our own albums, but then we come together again and reform and appear one day. And then we have a few artistic differences and go off to pursue our own individual interests… Hugh: instrumental stuff, yeah. Stephen: instrumental stuff, yes. Hugh is getting very excited with ????? at the moment. We do things together, obviously, but we do things apart as well. For God’s sake, we’re not joined at the hip, Lorraine! Ha-ha-ha!!!! Lorraine: oh, you are so funny! Stephen: no, I mean, it’s a very good point. The producer didn’t want a double act to be Jeeves and Wooster, but he did sort of compile the list of top three Jeeves persons and top three Bertie persons, and we were there. And despite his reluctance to have a double act, he did feel, I think, we were sort of the casting he wanted, so… Hugh: why – I don’t know. Lorraine: are you anything like the characters at all? Do you see why he would’ve thought of you both? Stephen: I deliberately don’t share it… I put on the denim jacket to get away from the very idea… Hugh: very rugged indeed! Stephen: it’s a new kind of butch Stephen Fry. Perhaps has not been seen before. Lorraine: yes, you’re usually very-very elegant – cravats and things, nice little jumpers. Stephen: well, it’s a funny thing. I was once interviewed by someone from the press and I was wearing… at that time I was on motorbike and was wearing a white T-shirt with a black leather jacket and jeans. And I gave …. Interview to this woman, and the first word of the interview that was printed was “tweedy”. “Tweedy Stephen Fry”! Basically the voice is tweedy. The voice is hand-stitched lovingly in the Highlands. But the rest of me…. Lorraine: you don’t mind to be tweedy duets, that’s a nice description. Stephen: sweet-tweet-tweedy. Lorraine: do you get on quite well? I mean, you must, you were his best man, weren’t you? Hugh: oh, stop it, just don’t… Lorraine: oh, you must get on well, come on! Stephen: yes, I was his best man at his wedding. Hugh is my sergeant-major, my matron, my girlfriend, my one night stand all rolled into one. He's everything to me. And I am to him – nothing. I am just dump beneath his shoe. Hugh: he’s just a number in the book. On no, we do! We do get on well. Lorraine: is he God father to your child? Hugh: he is a God father, yes, he’s a rationalist-father that might have child, yes. Lorraine: and do you think he’ll provide guidance in the years when your child’s growing up?
Hugh: no. well, you know, I think he will actually. Yes. It’s just gonna be a guidance in one direction, that’s just a worrying thing. No, I’m sure he takes his responsibilities seriously. Man: Hugh, if you believe everything you read about Stephen, he’s argued to be the most dangerous man in the history of the Earth. Are you sure he is really this mild kitten father? You know… Hugh: well, no, he’s absolute pussycat underneath all that tweed. Lorraine: and leather, and denim. Hugh: and leather, and denim, yeah-yeah.
Man: you two occupy almost as much air space as Wogan. Is there any danger for you, do you think? Stephen: well, yes, there is in a way. I mean… Hugh: it’s the same air, I suppose. Stephen: it’s very peculiar. You do obviously things at the completely different times: January you do some things, and then in the next May, and then, of course, television people and their wisdom cram it all in the exactly the same month the following April. So it looks as if you’re hogging air. Man: do you actually get embarrassed by that? Stephen/Hugh: yes, yes… obviously, yes. Stephen: there are always television journalists who will fulfill your greatest embarrassment nightmares by saying how you be ubiquitous. But you’re on television every day, …, aren’t you? And no one says: “Oh, they are on every day! It’s just ridiculous!” Man: we do get certain comments. You may have seen one or two. Yes, let’s chat more later. There’s dangerous part, you’ve got to get this that right, it’s like Moriarty and Holmes. Hugh: yes, sometimes. Hugh: absolutely. It is a danger of… phewww…. People have expectations, you see. you have to deliver. Man: but we all agree on one thing: P.G. Wodehouse should be mandatory reading for all eleven and twelve year olds. Stephen/Hugh: absolutely. Man: great writing. Hugh: bring it through a parliament member’s bill to have it exactly be put on there. Definitely. Man: they’d call it “Wodehouse” there, wouldn’t they?
читать дальшеЛоррейн: Самые знаменитые персонажи П.Г. Вудхауза – Дживс и Берти Вустер – вернутся в это воскресенье на ТВ-экраны в исполнении наших следующих гостей Стивена Фрая и Хью Лори. Доброе утро вам обоим. Хью и Стивен: (вместе) Доброе утро.. Лоррейн: Я вдруг подумала, что Дживс и Берти Вустер – вы играете это как скетч, как в каком-то смысле пародию, но все же… вы следуете тексту книг, не так ли? Хью: Да, все по правде. Сюжет –то Вудхаузовский – основан на одном романе и нескольких рассказах. Так что все по-взрослому: скетч идет три минуты, а тут нас показывают около пяти часов. Лоррейн: Пять часов? Стивен: Ага. Хью: Не за один раз! Стивен: Доставляется небольшими партиями – пять раз по часу. Хью: Точно! Удобная семейная упаковка. Стивен: Каждая порция подается отдельно. Хью: Так оно и есть. Лорейн: Прекрасно. *** Лоррейн: Фильм кажется вполне невинным, даже когда вы произносите: «Святые угодники!» Или что-то в этом роде. Хью: И еще: «К черту!» Лорейн: И еще: «К черту!» Стивен: И еще поцелуй. Вроде бы в четвертом эпизоде завалялся один. Хью: И никакого секса в течение пяти часов. Думаю, это просто потрясающе – снять пятичасовую телепрограмму и ни разу не упомянуть о сексе. Стивен: Да я так жил восемь лет! Хью: Единственный поцелуй. Я целовал кузину в щечку и длилось это долю секунды. Лоррейн: И все? Хью: И все. Лоррейн: Совсем? Хью: Ну, вообще-то мы много времени проводим в спальне, но только для того, чтобы Стивен приготовил мне пижаму… Стивен: … и принес утреннюю чашку чая. Хью: Это почти постельная сцена, хотя тут все зависит от вашего вкуса. Лоррейн: А как насчет…вы будете принимать ванну? Мы увидим что-то в этом роде? Хью: О, да, в ванной вы меня точно увидите. Уф, это напряженный момент. Лоррейн: С нетерпением буду ждать. Это должно быть великолепно. Хью: Очень любезно с вашей стороны. *** Лоррейн: Когда продюсеры подбирали актеров на роли, и вы оба им понравились, они заявили: мы не знали, что они комический дует. Вы считаете себя комическим дуэтом? Считаете или нет? Стивен: Нет. Хью: Да. Стивен: Ну, иногда у нас случаются творческие разногласия, и мы идем каждый по своей дорожке сольной карьеры. А потом встречаемся, передумываем и снова впрягаемся в одну упряжку. Затем нас снова настигают творческие разногласия, и мы начинаем заниматься тем, что интересно каждому по отдельности. Хью: Например, музыкой. Стивен: Например, музыкой. Хью очень увлекся BoneyM (прим. - мне так слышится, но я не настаиваю) . Конечно же, мы работаем вместе, но кое-что делаем и порознь. Ради Бога, Лоррейн, мы же не сиамские близнецы!!!! Лоррейн: Вы такие смешные! Стивен: Нет, я имею в виду, что это хорошо. Продюсер вовсе не хотел, чтобы Дживса и Вустера играл комедийный дуэт. Однако мы оба оказались среди трех выбранных им претендентов на роль Вустера и трех на роль Дживса, и, я полагаю, он понял – мы именно те, кто ему нужен. Хью: Почему — неизвестно. Лоррейн: Вы хоть в чем-то похожи на своих персонажей? Вы понимаете, почему вас обоих пригласили попробоваться? Стивен: Я тщательно избегаю…вот, даже надел джинсовую куртку, чтобы полностью дискредитировать саму идею… Хью: Она действительна крайне брутальна! Стивен: Новый мужественный имидж Стивена Фрая. Возможно, прежде невиданный. Лоррейн: Да, обычно у вас очень элегантный вид – шейные платки и так далее, милые джемпера. Стивен: А вот это и вправду очень забавно. Как-то я давал интервью, и был одет в... Я приехал туда на велосипеде, и поэтому на мне были белая футболка, черная кожаная косуха и джинсы. Я дал той женщине утомительнейшее интервью, и первым напечатанным словом в нем было "твидди". “Твидди Стивен Фрай”! Так можно назвать мой голос. Голос, сшитый с любовью, вручную, в горах Шотландии. Но что до всего остального... Лоррейн: Вы были бы не против, если бы вас назвали твидовой парой? Очень подходящее описание. Стивен: sweet-tweet-tweedy (милашки-твидашки)
Лоррейн: У вас хорошие отношения? Я имею в виду, вы ведь были шафером на его свадьбе. Хью: О, пожалуйста, не надо… Лоррейн: У вас должны быть хорошие отношения! Стивен: Да. Я был шафером на его свадьбе. Хью мой старший сержант, моя дуэнья, моя девчонка и моя интрижка на одну ночь – слившиеся в экстазе. Он для меня – все, а я для него – ничто. Грязь под ботинками. Хью: Просто номер в телефонной книжке. Хорошо, признаюсь! У нас прекрасные отношения. Лоррейн: Он крестный отец вашего ребенка? Хью: Да. И он не только крестный отец, он здравомыслящий отец, которого следовало бы иметь ребенку. Лоррейн: И вы думаете, он будет направлять вашего ребенка, когда тот будет расти? Хью: Нет. Хотя знаете, думаю, будет. Да. Меня больше беспокоит, что направит он его не туда. Но вообще, я уверен, что он серьезно отнесется к своим обязанностям. Man: Хью, если верить всему, что пишут о Стивене, можно сказать, что он самый опасный человек в истории Англии. Вы уверены, что он и котенка не обидит? Знаете… Хью: Нет, нет, под всем этим твидом он мягкий и пушистый. Лоррейн: И под кожей, и под денимом. Хью: И под кожей, и под денимом, да, да.
Ведущий: Вы оба занимаете столько же эфирного времени, как и Терри Воган. Не считаете, что это опасно ? Стивен: в каком-то смысле да… Хью: Речь об одном и том же эфире, я полагаю. Стивен: Тут есть своя специфика. Вы снимаете в совершенно разное время: например что-то в январе, а что-то в следующем мае, и потом телевизионщики с присущей им рассудительностью впихивают это в один и тот же апрель. И выглядит так, будто вы заполонили собой весь эфир. Ведущий: Вас это смущает? Стивен/Хью: Да, да… безусловно. Стивен: Всегда найдутся телевизионные репортеры, которые воплотят ваш самый страшный ночной кошмар и спросят, как вам удается быть столь вездесущим. Но вы сами каждый день в телевизоре, разве нет? И никто не восклицает: “Боже правый, да они же там каждый день! Смех, да и только!” Ведущий: Мы получали замечания, возможно, вы даже их видели. Давайте продолжим разговор после паузы. Это опасная часть и вы должны правильно реагировать. Это как у Холмса с Мориарти. Хью: Да, иногда. Хью: Совершенно верно. Есть опасность… уф…. У людей есть определенные представления и ожидания. Которым надо соответствовать. Ведущий: Но в одном мы согласны друг с другом: Вудхауз должен стать обязательным чтением для детей одиннадцати-двенадцати лет. Стивен/Хью: Согласен. Ведущий: Отлично написано. Хью: Попросите вашего члена парламента подать законопроект. Незамедлительно. Ведущий: Они назовут проект "Вудхауз", как думаете?
Ви, байстрюки катів осатанілих, Не забувайте, виродки, ніде: Народ мій є! В його гарячих жилах Козацька кров пульсує і гуде!
Оригинал - www.telegraph.co.uk/culture/theatre/9359513/Der... ПереводНе знаю, какой силой воли нужно обладать, чтобы удержаться от сравнения сэра Дерека Джейкоби с фарфоровыми фигурками из Стаффордшира, которые царят в гостиной его дома в викторианском стиле в Примроуз Хилл, на севере Лондона. Целые дюжины их расставлены на специальных полочках, совсем как в музее.
Да и он сам, сидя на шелковом диване, скрестив ноги, положив руки на колени и демонстрируя безупречную осанку, немного напоминает выставочный экспонат. На 73 –летнем актере вельветовые брюки цвета сливы, рубашка в клетку и золотое кольцо на безымянном пальце. Он выглядит не просто нарядно, а при полном параде, как школьный выпускник. Справа - китайский лакированный экран, слева - окно с видом на залитый солнцем сад. Волосы и борода белоснежны, лунообразное лицо нежно розового цвета, брови лукаво изогнуты. Все на месте.
«Это не впервые», - отвечает сэр Дерек, когда я спрашиваю об участии в режиссерском проекте его партнера Ричарда Клиффорда – пьесе «Где разбиваются сердца» Бернарда Шоу, поставленной для 50-ого Чичистерского театрального фестиваля. «Мы уже работали вместе в Чичистере. Около 16 лет назад в пьесе о Стридинберге. У нас хорошо получается, я полностью ему доверяю. Это похоже на то, как я работал с Майклом Грэндейджем: полная уверенность, доверие и спокойствие. То же самое и с Ричардом. У них обоих острый глаз: они ничего не пропускают. Нет ни единого шанса отклониться хоть немного в сторону без их одобрения. Диктатура в мягких перчатках».
Сэр Дерек говорит взвешенно, тщательно обдумывая слова, редко развивая тему без дополнительного побуждения. Например, когда я спросил об однополых браках, он ответил: «Слово «брак» ничего для меня не значит. Это спор из-за пустяков». До недавнего времени он избегал обсуждать свою личную жизнь, отказываясь признавать даже наличие отношений. Но ему всегда было известно, что он гей, о чем он и признался матери вскоре после окончания школы. И пять лет назад, когда гражданские партнерства были узаконены, он воспользовался этой возможностью. Является ли это браком со всеми целями и намерениями, вот в чем вопрос.
«Мы с Ричардом вместе уже 35 лет, - говорит он. - Последние пять лет – в гражданском партнерстве. Не важно, как это называется. Мы не воспринимаем это как брак, это именно партнерство. Многие заливаются краской, лишь услышав само слово». Либеральные тори полны решимости протолкнуть вопрос об однополых браках, но что он думает о христианах, которые против? «Полагаю, их основной аргумент заключается в том, что брак обязательно предполагает наличие детей, но как насчет пар, которые встретились в пятидесятилетнем возрасте? У них не может быть детей. Или те люди, которые не могут иметь детей по биологическим причинам? Все это бессмысленно».
Похоже, он действительно так считает, ведь, если в юридическом смысле разница между гражданскими партнерствами и однополыми браками очень небольшая, так что споры вокруг этого - шум из ничего. Речь идет о важности самого слова?
«Совершенно верно, это просто слово. Все проблема в церкви». Осмеливаюсь предположить, что он не религиозный человек. «Будучи подростком, я попал на проповедь Билли Грэхема. В конце я начал спускаться к сцене, чтобы отдать себя в руки Христа. Но, как только Билли Грэхем замолчал, очарование рухнуло, и, - он щелкает пальцами, - я почувствовал себя смущенным и обманутым. Я понимаю, что другие люди верят и находят в этом силу и поддержку. Но это не для меня».
Я поинтересовался его мнением о другой недавней дискуссии, в которой он принимал участие. Министр образования Майкл Гоув поднял вопрос о дискриминации в Оксбридже в пользу детей из неблагополучных семей, закончивших государственные школы. Родители Джейкоби скорее принадлежали к рабочему классу: отец торговал табаком в Ист Энде, а мать работала в магазине тканей, однако ему не понадобились преференции, чтобы выиграть стипендию для изучения истории в Кембридже. Он не уверен, что его история может служить основой для каких-либо выводов, но считает, что смог воспользоваться выпавшим ему везением.
«Мне повезло, потому что я учился в средней (grammar) школе. Я не мог похвастать особыми дарованиями, но был настоящим зубрилой и обожал школу. Я был единственным ребенком, так что родители очень мне помогали». Именно в школе ему привили вкус к актерской игре. «Мой учитель английского, мистер Браун, всячески поощрял меня и ввел в постановку «Гамлета», которая показывалась в Эдинбурге. Постановка получила национальное признание, и в результате я выиграл стипендию в Кембридже. В первую же неделю там в мою дверь постучался Джон Бирд, который был одним из лучших режиссеров Кембриджа. Он дал мне роль в пьесе, для которой я совершенно не годился. Я выглядел просто ужасно, все говорили, что я слишком напыщенный. У меня ушел целый год, чтобы восстановить репутацию».
Еще одним из начинающих режиссеров там был Тревор Нанн. Его компания в Кембридже выглядела, по меньшей мере, впечатляюще. «Родители устроили вечеринку по поводу моего 21 дня рождения, и в одном углу комнаты сидели друзья из Лейтона, а в другом – мои кембриджские приятели. В том числе Элеонор Брон, Дэвид Фрост и Йен Маккелен».
Я замечаю, что должно было получиться настоящее смешение культур. Его родители разговаривали, как кокни? «Да, и очень заметно. Отец сильнее, чем мать. Она получила образование чуть лучше, чем отец, который оставил школу в 14 лет». Чувствовали ли они неловкость при встрече с его театральными кембриджскими друзьями и их безупречным выговором? «Совсем нет. Мама была очень непосредственной и любила всех вокруг. Кем бы они ни были, их ждали объятия и поцелуй. Ни о каком отсутствии взаимопонимания и речи не было».
Родители беспокоились из-за того, что он выбрал актерскую профессию? Я имею в виду, это ведь не самое надежное занятие. «Их беспокоило, что я не смогу заработать себе на жизнь, но они успокоились, корда я стал изучать историю в университете. Потому что считали, что если с актерством ничего не выйдет, я смогу стать учителем истории. Я думал так же. Я давал себе пять лет на то, чтобы окончательно определиться».
Думаю, что в отличие от многих актеров, у него никогда не было настоящего повода беспокоиться о своей карьере. «Нет. Мою актерскую карьеру не назовешь типичной, в этом я уверен. Из Кембриджа я прямиком отправился в Бирмингемский репертуарный театр, а затем, спустя три года, провел восемь лет в Национальном театре. Я работал без перерывов».
В 1963 году ему повезло быть замеченным самим сэром Лоренсом Оливье, который как раз формировал Национальный театр на базе Олд Вик. «Он смог убедить актеров, которые считались лучшими, прийти к нему на условии трехлетнего контракта: Мэгги Смит, Альберт Финни, Роберт Стивенс – у всех их была успешная карьера в Вест Энде или в кино, и они бросили все ради работы в труппе лишь потому, что их пригласил Оливье. Они рискнули своим звездным положением. Мне же было нечего терять. Мне было всего 24». Лоуренс Оливье (Отелло) и Дерек Джейкоби (Кассио), 1965 г.
В молодости он считался лучшим Гамлетом своего поколения, но не слишком-то полагался на репутацию. Он считал, что актер должен играть, ведь никогда не знаешь, когда агент вдруг перестанет звонить. Он рассказывает, что занимался садом, читал и подолгу разглядывал стенку. И беспокоился, когда же будет следующая работа.
Не стоит забывать, что большой перерыв у него случился из-за телевидения. Разумеется, роль, с которой он до сих пор ассоциируется больше всего, роль, которая прославила его в 1976 году, это умный и проницательный, но сильно заикающийся император в сериале BBC «Я, Клавдий». Другому актеру будет очень сложно взяться за эту роль, учитывая, в какой мере она стала «собственностью» сэра Дерека.
«Ходили слухи, что выйдет фильм с Леонардо ди Каприо, так что посмотрим, возможно, и я поучаствую. В роли без слов». Взмахом руки он описывает гостиную. «Клавдий» был написан в этой комнате. 30 лет назад я купил дом у вдовы Джека Пулмана, автора сценария, и здесь был его кабинет».
Его лучшей ролью, по моему мнению, стал Фрэнсис Бэкон в фильме «Любовь – это дьявол». «Он жил здесь неподалеку, но не думаю, чтобы мы встречались. Я не ходил в Клуб Колон, где проводил время Бэкон, так как сам небольшой любитель выпить».
Он изобразил Бэкона страдающим гением, но в то же время холодным и черствым геем-хищником. Получилось убедительно, но особой симпатии не вызывало. «Да, в физическом плане Бэкон мазохист, которому нравится чувствовать боль, но в духовном смысле он садист. Когда Джон Мейбери предложил мне эту роль, я сказал: «Но я же на него не похож. У него был такой характерный, узнаваемый вид. А через 10 минут в кресле гримера я выглядел почти как он».
Им не разрешили использовать в фильме какие-либо картины Бэкона. «Семья опасалась смакования гей - подробностей и отказалась дать разрешение. Тем не менее, мы использовали картины, написанные в его стиле. DVD все еще неплохо продается, но я думаю, в основном из-за сцены с полностью обнаженным Дэниелом Крейгом».
Среди других его выдающихся ролей - Алан Тьюринг, математик и криптограф, работавший в Блэтчли Парке, которого судили за гомосексуализм в 1952 году. Играть реального человека сложней, чем вымышленного персонажа? «С Тьюрингом было проще, чем с Бэконом, хотя все равно еще были живы люди, которые его знали, а я не импрессионист. Я пытался понять эмоциональную сторону его личности. Да, нужно соответствующе выглядеть и говорить, но это не так важно, как правильно подать внутренние мотивы. Этот фильм посвящен сражению с кодом Энигмы в той же степени, что и с правилами морали.
Тьюринга обвинили в «грубой непристойности» и предложили выбор между двумя годами тюрьмы и химической кастрацией. Он выбрал второе. Для искусственного повышения уровня эстрогена Тьюрингу имплантировали капсулу в бедро. У него началась депрессия, и, как предполагается, он покончил с собой, съев яблоко, пропитанное цианидом. Однако, возможно, его убили, так как он слишком много знал».
Отношение того времени частично было реакцией на разоблачение Кембриджских шпионов, часть которых была геями. В глазах публики быть геем значило не быть патриотом. С тех пор общество прошло долгий путь, и никто не ставит под вопрос патриотизм сэра Дерека. Вечером перед нашей встречей он был на приеме у королевы. «Когда ее лицо расслаблено, то вид у нее довольно угрюмый, - говорит он. - Но стоит ей улыбнуться, она просто сияет. Прекрасная кожа».
О сестре королевы он отзывается не столь лестно. «Однажды я был на ужине у Джона Алена, где присутствовала принцесса Маргарет. Нас было восемь человек, я сидел рядом с ней. Она постоянно курила, даже не потушила сигарету, когда подали суп, а прислонила ее к пепельнице. Мы мило общались, много болтали, разговаривали об ее сестре и матери, и мне казалось, что мы действительно подружились, пока, - он наклоняется вперед, - она не достала еще сигарету. Я взял зажигалку, и она выхватила ее у меня из руки и отдала балетному танцовщику Дэвиду Уэллу». Почему? «Потому что я не был другом, и еще не был допущен в ближний круг, и она не преминула дать мне это понять».
Хотя сэр Дэрек и считается одним из великих, на его манерах это никак не сказывается. В нем чувствуется удивительная сдержанность. Он скорее застенчив, если хотите. Сам себя он считает спокойным и неконфликтным. Страдает от страха сцены. Не любит фотографироваться. «Да, позирование перед камерой заставляет меня немного нервничать. Так было всегда. Во время работы мне это не мешает, потому что я нахожусь в мире притворства и воображения и могу быть кем угодно. Но когда я оказываюсь самим собой в обычной жизни, это другое дело».
Он избегает смотреть на себя на большом экране. «Я видел себя в фильмах, но удовольствия мне это не доставило, потому что уже ничего нельзя изменить. В театре всегда есть еще одна попытка. Следующим вечером ты можешь сыграть лучше. И не стоит забывать о том волнении, в котором проводишь три часа на сцене без всякой подстраховки. Если тебя не слышно в студии, то тебе поставят микрофон поближе. Если ты забыл реплики, то всегда можно переснять».
Я спрашиваю, существует ли в актерской среде снобистское отношение к игре на сцене как к чему-то действительно стоящему по сравнению со съемками в фильмах? «Это совершенно разные вещи. Как мне кажется, игра на сцене приносит больше удовлетворения. Это более захватывающе, более волнующе, более творчески. В фильмах кто-то другой решает, как и сколько тебя показать. В театре же ты на сцене целиком и полностью все отведенное тебе время».
Становятся ли из-за этого театральные рецензии более личными? «Если рецензии читать, то они могут оказаться весьма болезненными, но я этого не делаю уже многие годы. Если они хороши, то есть опасность играть только так, как там описано, а если плохи или безразличны, то хочется покончить с собой».
Большинство людей выходит на пенсию в 65 лет, что заставляет его по-прежнему работать? Возможно, жажда аплодисментов? «Совсем нет. Если на то пошло, аплодисменты разрушают всю магию и возвращают тебя с небес на землю. Для меня важен путь, который я прохожу каждый раз, и опыт, который стараюсь дать аудитории. Мне плохо удаются поклоны. Каждый раз я чувствую себя не в своей тарелке. Вечер принадлежит каждому из нас, особенно, если это «Гамлет», «Король Лир» или «Макбет», ведь один человек не может сыграть все роли».
Но ему пришлось научиться справляться с застенчивостью и принимать аплодисменты. «Сам Оливье сказал мне, что игнорировать финальные поклоны – это неуважение к зрителям. Нужно выйти и поблагодарить их. Он сказал это, потому что увидел, как я просто кивнул вместо поклона. Я получил от него за это настоящую головомойку». Собственно, это был не первый раз, когда мы затронули эту тему. Сер Дерек рассказывал мне, что его мать тоже обратила на это внимание после того, как впервые увидела его в шекспировской пьесе. «Она пришла за кулисы и сказала «Это было чудесно, но есть одно замечание. Тебе следует больше улыбаться во время финальных поклонов, ведь у тебя такая чудесная улыбка». И она действительно чудесная. Совсем как у Королевы."
Ви, байстрюки катів осатанілих, Не забувайте, виродки, ніде: Народ мій є! В його гарячих жилах Козацька кров пульсує і гуде!
Саймон Рассел Бил разбил мне сердце, заявив, что на самом деле Фальстаф не любит Хэла и движет им лишь надежда на будущие выгоды. Стоит сказать, что, если принять такую трактовку, то сыграл он блистательно, но полюбить его Фальстафа - задача для меня непосильная. И потом я никак не могу согласиться с таким толкованием. Пусть Фальстаф врет как дышит, но он не лицемер. Конечно, он совершенно не понимал Хэла и надеялся на некоторый профит при короле-собутыльнике Но втайне лелеять замыслы и строить расчеты - это не для него.
Ви, байстрюки катів осатанілих, Не забувайте, виродки, ніде: Народ мій є! В його гарячих жилах Козацька кров пульсує і гуде!
Какой же на лондонской олимпиаде роскошный сайт! Вся возможная информация доступна, все результаты транслируются /обновляются в реальном времени, и ничего не виснет. Очень порадовало, что можно делать выборку по стране - все соревнования на сегодня, вот Украина - www.london2012.com/country/ukraine/athletescomp....
Ну и со вторым золотом нас - женская четверка в гребле.
Ви, байстрюки катів осатанілих, Не забувайте, виродки, ніде: Народ мій є! В його гарячих жилах Козацька кров пульсує і гуде!
Субтитры сделаны на основе версии thebox. Если есть рассихрон, могу подогнать под вашу версию видео, укажите время начала первой реплики. Если кто-то не знает, в некоторых плеерах, сабы можно подгонять на лету, например в KMplayer клавишами [ (назад) и ] (вперед) с шагом 0,5 секунды.
Ви, байстрюки катів осатанілих, Не забувайте, виродки, ніде: Народ мій є! В його гарячих жилах Козацька кров пульсує і гуде!
Перечитывала ночью сабы на финальный фрагмент и залипла на сцене поцелуя. Захотелось сравнить с другими версиями.
1. Оливье целуется властно, самозабвенно и очень торжественно: Англия вступает в союз с Францией.
2. Кеннет целуется немного напряженно, без огня, больше думая о том, как он выглядит в кадре ( и получится ли из него новый Оливье). Я люблю Кеннета, но смотреть, как он рассказывает о своем нескладном лице и при этом упивается своими крупными планами, очень смешно.
3. У Тома получился самый романтичный и очень личный поцелуй. Правда тут, по моему поменялся смысл сцены. И у Оливье (сплетенные пальцы с геральдическими перстнями) , и у Кеннета (церемонный поцелуй в коронах) показывается, что это поцелуй равных, скрепление союза двух стран. А тут режиссер специально подчеркнула разницу в росте и заставила Екатерину сильно запрокинуть голову. Получился поцелуй-завоевание, поцелуй-покорение. И последующие слова он шепчет страстно, соблазняюще...
...И буквально через пару секунд судорожно натягивает на уши корону при появлении французского короля - просто застуканный школьник.